Международные контакты наших дней по широте и интенсивности не имеют себе равных в истории. Они служат не только ближайшим, утилитарным целям, но и создают климат взаимного доверия и понимания между народами, необходимый для упрочнения мира и всеобщей безопасности. Далеко не последнюю роль в обеспечении этих контактов играет переводческая деятельность, сделавшаяся жизненно важной в современном мире профессией. Неслучайно поэтому в последние десятилетия значительно возрос интерес языковедов к переводу и появилось большое количество исследований. Неслучайно всякая крупная публикация в этой области становится заметным событием как для специалистов, так и для друзей перевода.

Два сборника научных трудов одного из ведущих педагогических вузов нашей страны целиком посвящены проблемам перевода. Авторы статей обсуждают и традиционные вопросы, унаследованные от филологии, и новые, вставшие перед исследователями в связи с попытками уточнить место теории перевода среди других лингвистических дисциплин. Перевод при этом рассматривается многообразно, во всех основных аспектах: как особого рода речевая деятельность, как процесс порождения текста на языке перевода, как сеть функциональных соответствий между системами двух языков, как предмет обучения и т. д. В некоторых статьях сборников представлена и вполне традиционная трактовка перевода, главным образом, при анализе поэтических или художественных текстов.

Ю.А. Сорокин. Проблема перевода с психолингвистической точки зрения

Статьи о переводе

С. А. Фридрих в статье «Переводимы ли тропы?» (вып. 127) не только дает утвердительный ответ на поставленный в заглавии вопрос, но и предлагает универсальный принцип описания тропов в виде матрицы, построенной по структурно-семантическому принципу. Однако автор особо оговаривает, «что данная модель не претендует на описание языковых структурных вариантов». В целом он исходит из предположения, что в основе трепа лежит некий инвариантный семантический механизм, позволяющий ему (тропу) быть явлением наднациональным, универсальным.

С. Ф. Гончаренко («Контрастивная метрика и поэтический перевод», вып. 166), обследовав статистическим методом 5000 строк современных испанских поэтов, выявил структурные типы испанского восьмисложника и сформулировал ряд рекомендаций для перевода написанных этим размером стихов на русский язык. В частности, автор пишет, что «в литературной традиции переводов испанского восьмисложника подлинный акцентно-силлабический и тонический стих до настоящего времени не используется, однако в принципе эти разновидности русского стиха могут выступать в качестве аналогов испанского восьмисложника».

Статистическим по существу является метод исследования, использованный Т. В. Воеводиной при сравнительном анализе оригинальных и переводных текстов («Некоторые закономерности тождественного построения диалогической речи в русской и итальянской художественной прозе», вып. 166). Конечно, ограниченный объем выборки (по 300 реплик из оригинальной и переводной литературы) позволяет оценить анализируемое явление лишь качественно, но не количественно. Однако это не умаляет ни значения полученных результатов, ни убедительности основных выводов автора, подкрепленных к тому же прекрасно подобранными примерами.

Сопоставительный анализ текстов оригинала и перевода является главной темой целого ряда статей. Такова работа С. С. Прокоповича «О переводе слов-символов (на материале «Декамерона» Боккаччо)» (вып. 166), работа С. И. Канонич «Процедурные элементы текста и проблема их перевода» (вып. 127) и некоторые другие. Они выполнены на материале различных языков (итальянский и испанский, французский и английский и т. д.), разнообразными методами, с разными целями. Однако преимущественное внимание к конечному результату работы переводчика, т. е. к готовому тексту, до некоторой степени роднит эти работы и позволяет говорить о «филологическом» подходе к проблеме перевода.

Среди статей этого цикла, каждая из которых по-своему занимательна и поучительна, следует отметить особо работу В. Д. Уварова «Опыт целостной оценки перевода» (вып. 127). Известно, как трудно бывает оценить объективно качество перевода, ибо от огрехов не застрахован даже мастер. Можно ли в оценке перевода избавиться от субъективизма и произвола? Возможны ли в этом деле объективные критерии? Ярко и убедительно, на конкретном материале автор показывает, что такие критерии действительно существуют. Предложенный им метод целостной оценки заслуживает самого пристального внимания и профессиональных переводчиков, и преподавателей перевода.

Функциональный аспект отражен, главным образом, в статьях, посвященных отдельным видам перевода. Вопросы синхронного перевода рассматривают Е. Н. Сладковская («Базисный тематический компонент текста оригинала в тексте перевода»), А. Е. Мосьяков («Использование фразеологии в синхронном переводе») и В. И. Ермолович («К вопросу о роли вероятностного прогнозирования при синхронном переводе») (вып. 127). Устный последовательный перевод обсуждается в работе А. В. Садикова «К вопросу о структуре переводческого акта» (вып. 166). С этим же видом перевода связана работа И. В. Полуяна «Включение элементарных ситуации в предложение с помощью номинализаций» (вып. 166). Несомненно, специалист найдет для себя в этих статьях много интересного.

Деятельностный аспект развивает Н. А. Зимняя в статье «Психологический анализ перевода как вида речевой деятельности» (вып. 127). Перевод здесь рассматривается с позиций общей теории деятельности, разрабатываемой советской психологии, т. е. в терминах предмета (мысль), средства (язык), способа (речь), продукта (умозаключение) и результата (реакция на сообщение). В целом автор определяет перевод как специфическую речевую деятельность, хотя и сложную, но вторичную. В статье совершенно четко сформулирована мысль о том, что «владение основными видами речевой деятельности еще не обеспечивает владения «переводом» и что «переводу необходимо учить специально».

Системный подход к проблемам перевода в известной мере противополагается н «функциональному», и «филологическому». Наиболее определенно это высказано в статье В. Н. Комиссарова «Перевод в аспекте корреляции язык-речь», открывающей один из рецензируемых сборников (вып. 127). «Традиционно под переводом понималось «то, что делает переводчик», или результаты его деятельности — замечает автор, -Соответственно, в работах теории перевода в центре внимания исследователя находился либо процесс перевода, либо текст перевода, создаваемый в результате этого процесса». «Прямым следствием подобного понимания сущности перевода был вывод о том, что это явление целиком относится к области речи.

О профессии переводчика. М.Цвиллинг

Однако «нет оснований преувеличивать собственно речевой характер перевода. Как и в «одноязычных» исследования), анализ межъязыковой коммуникации ведется от фактов речи к фактам языка. Естественно, что лингвистика перевода имеет дело с фактами языка особого рода—с системой коммуникативно равноценных единиц двух языков, способных заменять друг друга в процессе межъязыкового общения. Понятно, что такая система отражает соотношение как структур этих языков, так и правил их функционирования в речи».

Автор очень верно ставит вопрос о переходе от накопления единичных, изолированных фактов соответствий, выявляемых путем анализа речевых произведений, к исследованию системных отношений между структурами двух языков. Но следует уточнить, о какой «системе» здесь идет речь. Дело в том, что при описании языка из речи извлекается не система, а лишь разрозненные и порой весьма неопределенные, аморфные элементы будущей системы. Формирование же последней — это дело внутренней реконструкции. На сегодняшний день наиболее совершенным образцом системы такого рода является фонология. Что касается семантической структуры языка, то мы о ней пока практически ничего не знаем, меж тем как теорию перевода интересует по совершенно очевидным причинам прежде всего она.

Системные отношения между языком оригинала и языком перевода рассматривает В. Г. Гак в статье «Межъязыковая асимметрия и прогнозирование трансформаций при переводе» (вып. 127). Автор исходит из того, что «основу эквивалентного перевода составляют межъязыковые системные эквиваленты, образующие при переводе симметричные соответствия. Однако при переводе нередко возникает потребность в отступлении от системных эквивалентов, в переводческих трансформациях, при которых в качестве функциональных эквивалентов выступают элементы, не являющиеся структурными эквивалентами».

В статье подробно рассмотрены различные типы этих «вынужденных» трансформаций. Хотя вопросы семантики в той или иной мере затрагиваются практически во всех статьях рецензируемых сборников, специальные исследования по данной теме здесь отнюдь не многочисленны. Это прежде всего статья Л. А. Черняховской «Содержание, языковые значения, перевод» (вып. 127) и «Метод выявления смысловой структуры текста с целью достижения адекватности перевода» (вып. 166). Весьма примечателен тот факт, что автор сознательно отказывается от традиционного описания семантики и активно ищет иные, более эффективные и более соответствующие целям перевода методы.

Метод, разрабатываемый в первой статье, опирается на идею «инварианта». «В лингвистической литературе имеется понятие «инварианта» переводимого текста, который может выражаться различными языками, т.е. через ту или иную систему языковых значений, — пишет Л.А. Черняховская. — Инвариант неизменен, системы языковых значений меняются от языка к языку. Так можно ли отождествлять содержание со значением? Очевидно, это разные сущности. Одна из этих сущностей — значение языковых единиц — нам более ясна, ибо доступна для прямого наблюдения через лексический и грамматический состав конкретного языка. Существование другой мы осознаем лишь косвенно, через тот же лексический и грамматический состав, но уже функционирующий, и явно ощущаем ее самостоятельное существование лишь при переводе (как межъязыковом, так и внутриязыковом)».

Анализ «значений» и «смыслов» проводится по схеме хорошо известного каждому философу и филологу семантическое треугольника, который, кстати сказать, является изобретением логиков, а не лингвистов. Но что же лингвисты имеют в виду, когда говорят об «инвариантном значении»? Это либо актуализация в условиях определенного контекста одного из потенциальных значений слова, либо просто фикция, поскольку вне слова и без него никакого, ни виртуального, ни актуального значения не существует. Двойником слова вне языка, если такой двойник имеется, будет не идеальный «инвариант», а материальный, чувственный образ, оживляемый совокупной работой наших сенсомоторных систем — зрения, слуха, осязания и т.д.

Завершая статью, автор вновь возвращается к идее «инварианта» и подчеркивает, что исследование перевода может существенно помочь в установлении соответствий «как между системами языковых значений отдельных языков», «так и между системами средств выражения реляционных значений, и следовательно, приблизить нас к пониманию сущности того неуловимого, что обнажается лишь при переводе — содержания, смысла, инварианта высказывания».

Во второй статье излагается «специально разработанный метод анализа текста, позволяющий обнаружить в тексте такие особенности его содержания, которые являются чисто индивидуальными и образуют специально разработанный метод анализа текста, позволяющий обнаружить в тексте такие особенности его содержания, которые являются чисто индивидуальными и образуют специфическую конфигурацию, характерную исключительно для содержания только этого исследуемого текста, и которые не зависят от специфики конкретного языка, на котором создан текст, и которые, следовательно, должны сохраняться неизменными при передаче этого текста на другой язык». Таким образом, и здесь метод анализа основывается на понятии «инварианта содержания» универсального и от языка к языку не изменяющегося.

Демонстрируя свой метод анализа, автор широко использует буквенную нотацию и представление предложений в виде формул. Особые символы введены для обозначения места, времени и модальности. По мысли автора изменение хотя бы одного из этих параметров должно сигнализировать о разделе, границе между двумя смежными высказываниями. Совершенно очевидно, однако, что эти параметры не универсальны (ср.: «дважды два — четыре» или «корова — это самка быка»). Впрочем, если этот метод анализа действительно помогает «поверить алгеброй гармонию», его стоит изучить и освоить.

Дидактический аспект перевода представлен статьей В. Н. Комиссарова «О методике преподавания перевода в высшем учебном заведении» (вып. 166) и статьей Г. Л. Рязановой «Из опыта преподавания письменного перевода с немецкого языка на русский» (вып. 166). Первая написана с целью ознакомить преподавателей перевода с кратким содержанием лекций, прочитанных автором на Высших курсах переводчиков при МГПИИЯ им. М.Тореза. Автор совершенно справедливо замечает, что «давно назрела необходимость обучать будущих преподавателей перевода основам методики преподавания их предмета». «Для этого‚- считает он, — нужно создать соответствующие курсы и учебные пособия, определить объем знаний, умений и навыков, которыми должны овладеть студенты на занятиях по переводу». Каждый преподаватель перевода найдет в этом актуальном сообщении много полезного для себя.

Теория перевода на современном этапе. В.Н.Комиссаров

Г.Л. Рязанова в своем сообщении рассказывает о том, как строится занятие по письменному переводу с немецкого языка на русский на переводческом факультете МГПИИЯ им. М.Тореза. Она делится с коллегами своими соображениями об отборе учебного материала. о работе самого преподавателя над отобранными текстами, о порядке работы с этими текстами в аудитории. Несомненно, преподаватели перевода прочтут это сообщение с большим интересом.

Краткое обозрение материалов о переводе

В кратком обзоре невозможно охарактеризовать все материалы, помещенные в рассматриваемых сборниках. Но и сказанного довольно, чтобы составить себе общее представление о содержании и качестве опубликованных здесь статей. Как отмечено, они охватывают практически все важнейшие аспекты перевода: функциональный, системный, дидактический. Многие авторы сделали предметом исследования текст перевода. Эти исследования не только самые многочисленные, но и наиболее разнообразные по приемам анализа.

В большинстве работ авторы пользуются понятиями «переводческий эквивалент» либо «инвариант высказываний». Оба они отражают функциональный подход и не привязаны жестко к какому-либо определенному ярусу языковой структуры. Таким образом, «эквивалент» или «инвариант смысла». С одной стороны, выступая в роли элементарной единицы, становятся основными понятиями теории перевода, а с другой стороны, они не соотносимы в общем случае ни с одним из традиционно выделяемых элементов языковой структуры – фонемой, морфемой, словом, предложением. Почему? Потому, должно быть, что единицы языковых уровней являются формально-семантическими, тогда как «переводческий эквивалент или «инвариант смысла» — это единица исключительно семантическая, хотя В.Г. Гак в своей статье и пытается доказать иное.

Если идеальная природа «эквивалента» завуалирована – ведь это всегда слово, словосочетание или даже целое предложение, принадлежащее языку оригинала или перевода. То нематериальность «инварианта смысла» просто бьет в глаза. В самом деле, что такое «инвариант смысла»? Это некоторое «содержание», которое мы на миг высвобождаем из плена слов одного языка, прежде чем пихнуть его в клетку иноязычных слов. Это вино, переливаемое из одних мехов в другие. Или, как говорит Л.А. Черняховская, это «смысл», который остается неизменным при переходе к другому языку – т.е. иной системе знаков с их собственными языковыми значениями» (вып.127, с.22).

Казалось бы, к чему искать материальную основу «переводческого эквивалента» или «инварианта»? Поскольку всякий текст написан на каком-нибудь языке, то данная «языковая материя» будет одновременно и материальной основой «эквивалента». Но так ли это?

Материальной основой человеческого языка является его звуковой строй и, вторично, утвердившаяся в традиции система письменности. Однако переходя от одного языка к другому, мы действительно покидаем эту материальную основу, и тем решительнее, чем далее отстоит язык перевода от языка оригинала. Действительно от исходного текста остается лишь нечто идеальное, его «содержание», полностью очищенное от первообразной материи. В этом смысле «инвариант содержания» глубже и вернее отражает существо дела, чем обманчивое понятие «эквивалентность».

Теория перевода находится в настоящее время в том же самом положении, в каком находилась наука о языке накануне революционной эпохи сравнительно-исторического языкознания. А ее, как известно, характеризовали филологизм и накопительство в университете и зубрежка бесконечных исключений из правил в школе. Было содержание, которое филологи научились толковать виртуозно, а материи языка не существовало. «Язык «извлекается» из множества коммуникативных актов, осуществляющих передачу какой-то информации от одного коммуниканта к другому с помощью отрезка речи.., который один из коммуникантов строит и «передает», а другой «получает»,— утверждает В. Н. Комиссаров (вып. 127. с. 6).

Какой «язык»? Тот, который мы стихийно усваиваем еще в детстве? Возможно он и в самом деле «извлекается» таким образом. Но не тот «язык», который является продуктом лингвистического описания. Каждый языковед знает, что этот «язык» извлекался не из «множества коммуникативных актов», а из сравнительно-исторического изучения звуков речи. Изучение материи языка впервые позволило по-настоящему осознать и научно описать его звуковой строй и грамматические формы в их закономерном историческом движении. Не простое накопление фактов, а их сравнительный анализ и реконструкция недостающих звеньев в исторической цепи — вот та благодатная почва, на которой росла и крепла подлинная наука о языке.

Но сравнительно-историческое языкознание не разработало собственных методов исследования семантики. Да в этом и не было острой необходимости. До недавнего времени нужды ученых в этой области в той или иной мере удовлетворяла филология, которая тоже не стояла на месте. Положение резко изменилось, когда жизнь поставила перед языкознанием в  числе первоочередных задач разработку основ теории перевода. Проблемы семантики все чаще стали привлекать внимание языковедов. Было предпринято много попыток найти новые методы описания семантической структуры языка. Однако ни одна из этих попыток не увенчалась успехом и в данной области до сих пор господствуют методы филологии.

Нынешнее положение вещей, по-видимому, в ближайшем будущем не переменится. Чтобы теория перевода (см. Теория перевода на современном этапе. В.Н.Комиссаров и Теория перевода: для чего она нужна и предмет ее изучения) из пестрой мозаики отдельных фактов и разговоров на темы перевода сделалась подлинной наукой, чтобы она стала тем же, чем стала лингвистика с приобретением сравнительно-исторического метода, она должна обрести свою материю, материю семантическую. Может быть это и звучит парадоксально, наподобие «круглых квадратов», но таковы правила игры. Если в языке нет другой материи, кроме звуков, то принципиально невозможно ни построение теории языковых значений, ни создание теории перевода.

Но тогда навсегда останется загадкой, каким образом цепочка зыбких переменчивых звуков заставляет меня внимательно всмотреться в тот или иной предмет, дотронуться до него или мгновенно отдернуть руку, словом-ухитряется что-то значить. И почему звуковая материя допускается в языкознание как основа языкового знака, а соотносительные с ней другие сенсомоторные модальности объявляются экстралингвистическими? Кстати говоря, наши далекие предки, напряженно вглядываясь в чудо языка, далеко не сразу обнаружили звуковую материю. Письмо, как известно, начиналось с пиктограммы, т. е. с материи, воздействовавшей при посредстве языка на зрение, а не на слух.

Возможно. эти размышления несвоевременны и в рецензии неуместны. Но они навеяны материалами, представленными в рецензируемых сборниках. А если книга влечет к размышлению – для нее это лучшая рекомендация и высшая похвала. Теория перевода переживает период становления, многие ее вопросы ученым приходится решать впервые. В этих условиях различия во мнениях неизбежны. Важно, чтобы они обсуждались без предвзятости и догматизма, терпимо и конструктивно.

В заключение следует отметить большую работу ответственного редактора обоих сборников профессора А. Д. Швейцера и редакционной коллегии. Они подобрали действительно интересные статьи, написанные на высоком профессиональном уровне и освещающие актуальные проблемы перевода. Каждый читатель, внимательно ознакомившийся с содержанием сборников, примет эти публикации с чувством глубокой искренней признательности коллективу авторов и всем, кто принимал участие в их издании.

Источник: Тетради переводчика, вып. 19 [ред. Л. С. Бархударов] [1982]